Фонды РГАДА

ФЕРАПОНТОВ МОНАСТЫРЬ В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА

(по материалам послужных списков насельниц)

Е. Р. СТРЕЛЬНИКОВА

Наименее изученным периодом в истории Ферапонтова монастыря является первое 20-летие ХХ в., то есть время, когда обитель была женской. Если вопросы архитектурной реставрации, проводимой в это время в монастыре под наблюдением Императорской Археологической Комиссии, нашли свое отражение в литературе, как и вопросы реставрации фресок и икон, то собственно монастырская жизнь осталась за пределами интереса исследователей. Кроме возобновителя обители — игумении Таисии (Солоповой), настоятельницы Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря, мало кому остались известны имена ферапонтовских насельниц, за исключением двух-трех инокинь и игумении Серафимы.

Первой попыткой осветить историю женской обители была наша статья в журнале "К свету" № 15.¹ В ней нашли отражение, в основном, заключительные страницы истории женской обители — того времени, когда закрывались монастыри, составлялись описи церковных ценностей и начались первые расправы над духовенством. Центральное место в статье уделено карательной акции череповецкого отряда красноармейцев, действовавшего в Кириллове. "Красный террор" в уезде начался расстрелом епископа Кирилловского Варсонофия (Лебедева), викария Новгородской епархии, игумении Ферапонтова монастыря Серафимы (Сулимовой) и четырех мирян, произведенным 2/15 сентября 1918 г. В статье впервые были опубликованы некоторые фотографии новомучеников.

Комиссия по канонизации при Московской Патриархии подготовила материалы о мученическом подвиге епископа Варсонофия, игумении Серафимы, расстрелянных с ними мирян и священника Ферапонтова монастыря Иоанна Иванова. Решением Юбилейного Архиерейского Собора, проходившего 13—16 августа 2000 г. в Москве, были причислены к лику святых: священномученик Варсонофий (Лебедев) — епископ Кирилловский, преподобномученица Серафима (Сулимова) — игумения Ферапонтова монастыря, священномученик Иоанн Иванов — пресвитер Ферапонтова монастыря, и иже с ними убиенные Николай Бурлаков, Филипп Марышев, Михаил Трубников и Анатолий Барашков. Таким образом, к сонму святых Белозерья — преподобных — добавились новые святые — мученики. Они были первыми, кто взошел на Белозерскую Голгофу, за ними в разные годы последовали другие. Почти все священнослужители уезда к середине ХХ века были физически уничтожены, огромное число насельников и насельниц монастырей было приговорено к ссылкам и разным срокам тюремного заключения. Тема, раскрывающая судьбы кирилловского духовенства, весьма обширна. Сейчас ограничимся материалами Ферапонтовской женской обители за короткий 20-летний период ее существования.

Нами были исследованы послужные или формулярные списки за 10 лет: с 1905 по 1913 гг. и за 1918 г.² Послужной Неисследованными остались 4 списка: за 1914—1917 гг. Архивные материалы находятся в РГАДА список за 1918 год является последним, что следует из некоторых пометок на документе. (фонд 1441 — Кирилло-Белозерского монастыря), ГАНО (фонд 481 — Новгородского Епархиального Совета, заменившего в 1918 г. Новгородскую духовную Консисторию).

Святейший Синод указом от 12 декабря 1903 г. положил начало восстановлению упраздненного в 1798 г. мужского Ферапонтова монастыря, обратив его в женский. Возобновление обители было поручено игумении Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря Таисии (Солоповой), чьим ходатайством были открыты многие женские монастыри и общины не только в Новгородской епархии, но и в Архангельской, Ярославской, Псковской и Петербургской. Достаточно вспомнить Сурский монастырь (1900 г.) на родине св. праведного Иоанна Кронштадтского, Воронцовский (1898 г.) Псковский, Антониев-Черноезерский (1911 г.) и Парфеновский (1904 г.) в Череповецком уезде, а также многочисленные их подворья в разных городах. В их числе их монастырь на р. Карповке в С.Петербурге, ставший самостоятельным монастырем.

Ферапонтов монастырь занимал заметное место в ряду многих забот игумении Таисии. Первые два года матушка часто приезжала сюда для ведения дел. Это время было началом не только значительных строительных работ для устройства насельниц, но и началом широких реставрационных работ. В первый же год игумения Таисия командировала в Ферапонтово из Леушинского монастыря 20 сестер, заручившись их согласием. В числе прибывших были 4 мантийные монахини: монахиня Исидора (Ирина Гаврилова) в качестве экономки, монахиня Нонна (Наталья Коева) в качестве алтарницы и благочинной, монахиня Максимилла (Мария Аксенова) и монахиня Зинаида (Анна Курова). Еще были посланы 2 указные послушницы: Александра и Мария Цветкова (будущая игумения Ферапонтова монастыря, преемница расстрелянной Серафимы). Остальные сестры числились в послужных списках, как проживающие по паспортам на испытании. В 1904 г. настоятельница еще не была назначена, ее обязанности исполняла благочинная. В 1905 г. в Ферапонтово для исполнения должности настоятельницы была направлена казначея Леушинского монастыря монахиня Серафима (Сулимова), 2 июля 1906 г. она была возведена в сан игумении.

Костяк первых насельниц, как упоминалось, составили "леушанки". Игумения Таисия так написала об этом в своем "Сказании"³: "Вскоре приехали и сестры Леушинской обители в Ферапонтово для введения там монастырского пения при Богослужении согласно с правилами и уставами иноческой жизни и для начала монастырского хозяйства. Негде было приютиться этим пришельцам – первым сестрам Ферапонтова монастыря! Не было ни одного помещения, пригодного для жительства! /…/ В великой тесноте и во всесторонних лишениях пришлось им прокоротать всю половину зимы" 1904 года. Но сестры мужественно терпели тяготы и неустройство, прививая новый монашеский росток на землю древнего белозерского монастыря.

Из сохранившихся разрозненных записок одной из насельниц — Соцковой Поликсении Ивановны — можно видеть, сколь тяжело было возрождать обитель. "В монастыре первое время было очень трудно. Трудились, думали, что будем тут жить /.../ Очень жаль было монастыря; тяжело было уезжать. Много было трудов первым нам. Камни возили, кирпичи носили, первый дом строили, огород разработали, вывезли 60 возов щебня и камня, мозоли были на руках. Стало у нас в монастыре все хорошо: монастырь устроили, яблоней насадили, пчелки медом нас кормили, всего не описать — 20 лет трудились, стала перемена. Монастыри переводят на артели. Старшие наши все сдали. Матушку увезли. Собрались мы все вместе — надо уходить из монастыря. Попрощались, поплакали. Очень было жаль монастыря. Так было нелегко в то время: оставить все и идти опять в мир".⁴

Анализируя сведения, содержащиеся в формулярных списках, можно привести некоторые обобщающие данные. Так, число насельниц в обители колебалось от 74 (1906г.) до 95 (1908г.) человек. Примеру первых леушинских сестер последовали другие, и в дальнейшем "леушанки" пополняли состав ферапонтовских насельниц, из послужных списков следует, что за 10 лет их было 45. Особое место занимает 1918 г., когда число насельниц обители уменьшилось наполовину и составило 41. Это было вызвано упомянутыми событиями расстрела настоятельницы монастыря игумении Серафимы и священника Иоанна Иванова, о чем будет сказано ниже.

Итак, до 1918 г. численность насельниц была стабильной. Всего за 10 исследованных лет в монастыре подвизалось 144 человека в разных качествах. Кроме постоянных членов монашеской общины — монахинь и послушниц — были живущие на испытании по паспортам и другим документам. Некоторые из них приходили на год-два по обету, иные оставались на более длительный срок. Возрастной состав склонялся к молодому и очень молодому. Так, от 16 до 20 лет было 35 насельницам, от 21 до 30 лет — 37 сестрам, что составляло половину монашеской общины. В обители жили и дети до 16 лет, в том числе сироты. Общее число детей составило 14, из них шестеро от 5 до 12 лет.

Когда открылась обитель, в нее потянулись местные жители. Уже в 1905 г. поступило 25 девушек — уроженок Кирилловского уезда, из них 11 — из Слободы Ферапонтовской и окрестных деревень: Щёлкова, Яршева, Лещёва, Глебовской. А всего за 10 лет из Кирилловского уезда поступило 43 сестры (в их числе 15 из Ферапонтовской волости). Следующим по численности идет Кадниковский уезд — 25, за ним Череповецкий — 22 и Белозерский — 13.

Сословный состав. Подавляющее число насельниц были крестьянками, из мещан происходили только 9 сестер (одна из них "дочь почтово-телеграфного чиновника главного почтамта С.-Петербурга" — послушница Феофилактова Вера Александровна, 1869 г. рождения).⁵

Купеческому сословию принадлежали 4 насельницы, в том числе: сама игумения Серафима, ее родная сестра монахиня Нина (по мужу Прокофьева), перешедшая из Леушинской обители по ходатайству настоятельницы в 1907 г., и монахиня Мартиниана (Цветкова) - впоследствии последняя игумения Ферапонтова монастыря. Только одна сестра происходила из дворян, это напрямую в послужном списке не указано, но следует из записи: "дочь действительного статского советника" — Лихонина Вера Григорьевна 54 лет, уроженка Петербурга, поступившая в монастырь в 1917 г.⁶

Семейное положение поступавших в обитель также было однородно: все были девицами, за исключением 5 вдов и 1 замужней крестьянки, "не жившей с мужем". Иные насельницы поступали вместе с родными сестрами: Кудряшовы, Кузнецовы, Куровы, Макаровы, Разины, три сестры Козловых и Большаковых. Одна семья в 1904 г. поступила всем составом: мать Наталья Павловна Беляева (с 1910 г. указная послушница) и две ее дочери Анна и Павла. Обе дочери приняли мученическую кончину в 1937 г., будучи расстреляны по приговору Особой тройки уНкВд.⁷

Постриги в стенах Ферапонтова монастыря не были частым явлением. В разные годы приняли монашеский постриг всего 8 сестер. Первый постриг совершили в 1906 г. над казначеей Марией Ивановной Цветковой (1869—1955). Уроженка г. Череповца, купеческого звания, Мария поступила 16-ти лет в Леушинский монастырь, в 1897 г. стала послушницей, в числе первых сестер прибыла в 1904 г. в Ферапонтов монастырь.⁸ В постриге ее нарекли Мартинианой в честь преподобного Мартиниана, у раки которого она давала монашеские обеты.

В 1907 г. был тоже один постриг — монахини Кириллы. В миру Афанасия Кирилловна Чистякова, 1865 года рождения, крестьянская девица Белозерского уезда Чуриновской волости деревни Дёмина, неграмотная, в Леушинском монастыре с 1899, в Ферапонтовом с 1904.⁹

В 1908 г. постригов не совершалось.

В 1909 г. в ангельский образ облекли двух монахинь: Людмилу и Алевтину. Монахиня Людмила — в миру Лариса Алексеева, 1886 года рождения, крестьянская девица Вологодской губернии Несвойской волости деревни Власьево, с 1897 г. в Леушинском монастыре, несла послушание свечницы на подворье в Петербурге, в 1908  перешла в Ферапонтов монастырь, была экономкой. Монахиня Алевтина — в миру Анна Васильевна Захарова, 1867 года рождения, крестьянская девица Новгородской губернии Старорусского уезда Ратицкой волости деревни Бехова¹⁰, поступила в Леушинский монастырь в 1895, перешла в Ферапонтов в 1904, с 1908 послушница. В послужном списке 1913 г. указано, что она несет послушание привратницы, с припиской "строптивая к послушанию"¹¹.

В 1913 г. постригли тоже двоих сестер: монахинь Маврикию и Пафнутию. Маврикия — в миру Матрена Никифоровна Малова, 1873 года рождения, крестьянская девица Кирилловского уезда Иван-Борской волости деревни Алёшина, неграмотная. В 1900 поступила в Леушинский монастырь, с 1904 перешла по своему согласию в Ферапонтов, с 1907 послушница, несла послушание в поварне¹². Монахиня Пафнутия — в миру Параскева Федоровна Силина, 1887 года рождения, уроженка Кирилловского уезда Талицкой волости дер. Черницыно, с 1889 в Леушинском монастыре, в 1904 переведена с согласия в Ферапонтов монастырь, с 1908 г. послушница¹³.

В 1914 г. приняли постриг монахини Авраамия и Афиногена. Авраамия — в миру Акилина Мартирьевна Завьялова, 1872 года рождения, уроженка Череповецкого уезда Колодинской волости деревни Гришкина, с 1893 в Леушинском монастыре, в 1905 командирована в Ферапонтов монастырь, с 1907 послушница. Послужной список 1918 г. указывает, что монахиня Авраамия "находится в отлучке на своей родине за недостатком продовольствия"¹⁴. Послужной список Леушинского монастыря за 1921 г. свидетельствует, что она не вернулась в Ферапонтов монастырь после расстрела игумении и двух погромов крестьян, а вернулась в Леушино, где начинался ее иноческий путь¹⁵. Монахиня Афиногена — в миру Александра Кузьминична Романова, 1872 г. рождения, из мещан г. Череповца, с 1882 в Леушинском монастыре, в 1904 командирована с согласия в Ферапонтов монастырь, с 1907 послушница. Среди немногих сестер, о ком содержатся сведения в других документах, кроме послужных списков, встречается мирское имя монахини Афиногены в 1936 г. Это был год закрытия Ферапонтовского прихода и составления описей по передаче имущества исполкому.

А.К. Романова числятся в "двадцатке" прихода, местом ее работы указан Щёлковский сельский совет, должность — сторож¹⁶.

Постриги ферапонтовских сестер совершал игумен (впоследствии архимандрит) Иларион из Нило-Сорской пустыни, который являлся духовником насельниц Ферапонтова монастыря. В миру — Иван Павлинович Козлов (1897—1936), из крестьян Белозерского уезда Чуриновской волости деревни Есипово. В 15 лет он вступил в число братии пустыни, в 1891 г. определен послушником, в 1894 рукоположен во иеродиакона, в 1895 — во иеромонаха. В 1902 г. иеромонах Иларион был назначен духовником Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря, а через два года стал по выбору братии настоятелем Нило-Сорской пустыни¹⁷. В годы гонений принял на себя подвиг юродства Христа ради.

Всего в Ферапонтовом монастыре в разные годы жили 20 монахинь. Некоторые из насельниц стали монахинями после закрытия обители, их имена известны из устного предания — со слов протоиерея Валентина Парамонова, уроженца города Кириллова, а также из последнего послужного списка Леушинского монастыря¹⁸, куда несколько сестер вернулись после разгрома в Ферапонтове.

Некоторые сестры вернулись в Леушинский монастырь еще в благополучные годы, поскольку были временно командированы для помощи в организации нового монастыря. Но не только это явилось причиной их возвращения. Было еще одно обстоятельство, по которому иные насельницы покинули Ферапонтово, в их числе оказалась казначея Мартиниана (Цветкова). По рассказам протоиерея Валентина Парамонова, родная сестра игумении Серафимы — монахиня Нина — была очень строга, в отличие от любвеобильной настоятельницы. В послужном списке записано: "Монахиня Нина помогает начальству в наблюдении за порядками монастыря"¹⁹. Сестры побаивались мать Нину, которая их "строжила". Что-то произошло между старшими сестрами, после чего кто-то посчитал полезным для себя вернуться к матушке Таисии — своей старице. Из устного предания: когда внезапно в Леушинском монастыре появилась ферапонтовская казначея Мартиниана, игумения Таисия подошла к ней и обняла, ничего не сказав — "вся и брань была" (слова о. Валентина Парамонова). Матушка Таисия была богомудрой старицей, а не сухим администратором. Своих духовных дочерей она берегла и поступала по любви Христовой, а не по букве закона. Правоту игумении Таисии подтвердила вся последующая жизнь монахини Мартинианы, которая вернулась в Ферапонтов монастырь спустя 6 лет, будучи избранной в настоятельницы самими сестрами после расстрела игумении Серафимы²⁰.

1917 год застал Ферапонтову обитель в полном расцвете. Она окрепла, имела налаженное хозяйство, развернувшееся на 204 десятинах земли, выделенной сходом крестьян Ферапонтовской волости. Были выстроены три больших двухэтажных келейных корпуса; один из них находился перед Святыми вратами и служил монастырской гостиницей с чайной. Монастырь на свои средства построил и содержал школу с рукодельными классами, вел широкую благотворительную деятельность. Налажено было ежедневное богослужение двумя священниками, составлен хороший хор.

В 1918 г. число насельниц сократилось наполовину и составило 41 человек. Это было вызвано не только голодом, но, главным образом, тем, что монастырь с мая остался без духовного руководства. В обители прекратились богослужения, поскольку накануне внезапно умер первый священник протоиерей Василий Подобедов, а второй священник отец Иоанн Иванов был арестован. В своем рапорте "О погроме, произведенном крестьянами местных селений в Ферапонтовом женском монастыре и о заключении в тюрьму священника Иоанна Иванова"²¹ на имя правящего архиерея — митрополита Новгородского и Старорусского Арсения (Стадницкого) игумения Серафима подробно изложила обстоятельства инцидента, произошедшего 6 мая 1918 г. между прихожанами и членами комиссии, посланной из Кириллова для составления описи церковного имущества, когда стихийно возникший протест крестьян вызвал карательную акцию со стороны властей против духовенства. Возмущение прихожан Ферапонтовской церкви было расценено как спровоцированное выступление против советской власти, в чем были обвинены иерей Иоанн и игумения Серафима.

9 мая арестовали священника Иванова за якобы подстрекательство прихожан, а через два дня игумения Серафима была вызвана в следственную комиссию при исполнительном комитете для дачи показаний. Из Кириллова ее уже не отпустили, а подвергли домашнему аресту. Матушка дала подписку о невыезде и жила на монастырском подворье. Сестры остались одни. Этим воспользовались местные большевики, которые стали подстрекать крестьян к грабежу. "Накануне моего отъезда в г. Кириллов для допросов, — пишет матушка Серафима в своем рапорте, — то есть 11 мая, явились ко мне около 40 человек из ближайших двух деревень и потребовали ключи от всех монастырских кладовых для осмотра всех продовольственных запасов...". Получив ключи, пришельцы в присутствии комиссара пошли осматривать кладовые и почти всё, что нашли, отобрали. А на следующий день явилась самочинно уже огромная толпа народа и устроила погром, они "ходили по кельям сестер, чердакам... разламывали сундуки, срывали пробой и похищали, что попадется под руку... Угрожали разогнать всех сестер, нанося им различные оскорбления... Вследствие сего некоторые послушницы начали разъезжаться по своим домам"²².

Погром в Ферапонтовом монастыре повторился 29 мая, когда погромщики нашли зарытыми под трапезной церковью 100 пудов муки, будто бы негодной к употреблению. "Тогда, — пишет в своем рапорте благочинный 3-го Кирилловского округа священник Александр Фомин, — озлоблению народа не стало границ и насельницам монастыря предложено выселяться, хотя временно, к родным, так как хлеба совсем не оставлено, и запрещено даже топить в кухне печь. Осталось в монастыре около 8 человек, для ухода за огородами, за скотом, в чайной, на гостиной"²³.

Развязка наступила очень быстро. Только месяц продержали священника Иоанна Иванова в Кирилловской тюрьме. Когда крестьяне опомнились и начали хлопоты о его освобождении за непричастностью к инциденту с описями, отца Иоанна перевезли в Череповецкую тюрьму и там 2 октября 1918 г. расстреляли. А месяцем раньше 2/15 сентября расстреляли игумению Серафиму вместе с Кирилловским епископом Варсонофием. Местная газета того времени известила граждан Кириллова об этом событии, сопроводив выпуск номера газеты кощунственной эпитафией на одного из расстрелянных — Михаила Трубникова. Подробности убийства изложил в своем докладе митрополиту Новгородскому Арсению посланный в Кириллов из Новгорода член Епархиального Совета Владимир Николаевич Фиников²⁴.

Из тех же церковных ведомостей, в которых содержатся послужные списки насельниц Ферапонтова монастыря, узнаем, что обе вакансии священников в Ферапонтове оставались незанятыми до 1919 г. В церковном причте состоял только диакон Михаил Цветаев. Он был рукоположен во иереи находившимся на покое в Кирилло-Белозерском монастыре епископом Мисаилом (Крыловым), поскольку и Кирилловская кафедра вдовствовала до 1920 г. Тем же Преосвященным Мисаилом заочно при закрытых вратах Кирилловской обители были отпеты расстрелянные на Золотухе мученики. Перезахоронить в своих монастырях игумению и владыку каратели не дали.

Последнее, о чем следует кратко упомянуть, это о дальнейших судьбах насельниц женской обители. Как уже говорилось, после игумении Серафимы сестры избрали настоятельницей свою бывшую казначею монахиню Мартиниану, которая к тому времени находилась на подворье Леушинского монастыря в Петрограде. Избирали заочно. Запросили леушинскую игумению Агнию (Благовещенскую) — преемницу почившей в 1915 г. старицы Таисии. Через матушку Агнию монахиня Мартиниана дала письменное согласие, подчеркнув свою особую любовь к преподобному Мартиниану, именем которого она была наречена.

Новая настоятельница знала, что произошло накануне в Ферапонтове: расстрелы и погромы, и что в любую минуту она может оказаться в таком же положении жестоко гонимой. Но она поехала в Ферапонтово, полагаясь на волю Божию. Несколько лет при начальствовании игумении Мартинианы монастырь еще держался, и даже принимал паломников — художников и искусствоведов, что подтверждают записи благодарных посетителей в Книге отзывов²⁵. ("Книга для записи лиц, посещающих Ферапонтов монастырь"). Потом какое-то время обитель существовала под видом сельскохозяйственной артели. В 1929 г. в одном из келейных корпусов решили создать коммуну, но здание внезапно сгорело. Виновных не нашли, однако оставшихся насельниц изгнали. Хотя матушку Мартиниану ждали немалые испытания, она оказалась единственной из игумений Белозерских обителей, которая умерла своей смертью в 1965 г. Она была выслана в Среднюю Азию; отбыв ссылку, вернулась в Кириллов, жила скрытно в одной семье на окраине города. Зарабатывала тем, что стегала одеяла. Похоронена у Покровской церкви под Кирилловом.

Сестёр Анну Александровну и Павлу Александровну Беляевых, которые вместе с матерью в 1905 г. поступали в монастырь (девочкам было 15 и 11 лет), арестовали в Ферапонтове в деревне Попонка 30 сентября 1937 г., а 30 октября их расстреляли. Тогда же в октябре расстреляли послушницу Матрену Дмитриевну Сболдыреву (в судебных документах: Сбулдырева, Зболдырева) 1881 года рождения. Она была уроженкой деревни Гущино Бураковской волости Кирилловского уезда, 24-х лет поступила в Ферапонтов монастырь в 1905 г. и оставалась в нём до закрытия. Привлекалась к следствию в 1933 и 1934 гг.²⁶

20 сентября 1937 г. ее арестовали в Никольском Торжке, где она 14 лет была сторожем церкви, а 9 октября расстреляли вместе с группой монахинь Горицкого монастыря в Левашовской пустоши под Ленинградом²⁷.

Анна Васильевна Гладкова, 1888 года рождения (в судебных документах 1891 и 1893 гг.), уроженка посада Крохино Белозерского уезда, вступила в Ферапонтов монастырь в 1910 г., несла послушание при настоятельских кельях. Она была арестована в январе 1932 г. за то, что она собирала подписи об открытии церкви. Вместе с нею по одному "делу" проходили: священник Ильинской церкви на Цыпине протоиерей Александр Максимович Фомин, Иван Иванович Бриллиантов и священник Ферапонтовского прихода отец Михаил Цветаев, заступивший место расстрелянного отца Иоанна Иванова. Кроме Анны Васильевны, в 1932 г. все упомянутые были расстреляны. В анкете арестованной со слов А.В. Гладковой²⁸ указано, что она жила в монастыре до 1929 года, а затем "на квартире". Решением тройки ПП ОГТУ
А.В. Гладкова была приговорена к трём годам концлагеря,: как "странствующая монахиня" дальнейшая ее судьба неизвестна.

Послушница Агриппина Яковлевна Кочегарова, 1878 года рождения, из крестьян деревни Черницыно Талицкой волости, поступила 12-ти лет в Леушинский монастырь. В числе первых насельниц перешла в Ферапонтов монастырь, в 1914 году вернулась в Леушино. В 1920 г. была старостой Сретенской церкви в Череповце. Со слов ее племянника, бывшего директора Кирилло-Белозерского краеведческого музея А.Ф. Позднякова, Агриппину Кочегарову выслали в Ташкент, а в 1937 году она пропала без вести.

К трём годам высылки была приговорена в 1931 году монахиня Алексия (в миру Шаблыгина Анна Ивановна)²⁹, 1874 года рождения. Дочь нижегородского крестьянина из деревни Вертьяново Ардатовского уезда, мать Алексия получила образование в новгородском Деревяницком епархиальном училище, получив право домашней учительницы. В 1891 г. поступила в Леушинский монастырь, в 1905 г. была командирована в Ферапонтов монастырь для ведения "письменных дел"³⁰. В 1909 г. она вернулась в Леушинский монастырь, в 1916 г. приняла постриг. Послужной список Леушинского монастыря за 1921 г. ее упоминает³¹. В 1931 г. она была арестована в деревне Бардуха Кирилловского района и осуждена на 3 года высылки³².

О тех, кто пережил времена гонений, сведения скудные. Березина Мария Осиповна, 1883 г. рождения, уроженка Кирилловского уезда Иван-Борской волости деревни Гончарка, также входила в "двадцатку" в 1936 году. Она поступила в Ферапонтов монастырь в 1905 г. и до его закрытия заведовала монастырским конным двором. Позже она вышла замуж (по мужу Смирнова), работала в колхозе, поднимала четверых детей мужа-вдовца.

Поликсения Ивановна Соцкова, 1883 года рождения, уроженка Кадниковского уезда Заболотско-Юговской волости деревни Бор, чьи записи мы цитировали выше, 19-ти лет одной из первых крестьянок пришла в Ферапонтов монастырь, но вскоре по каким-то обстоятельствам вернулась в семью, а в 1912 г. вновь была принята в обитель. После закрытия монастыря она жила со своим племянником сначала в деревне Яршево у гармонного мастера, а затем — в поселке Молочном. Из семейного предания³³ известно, что Поликсения в свое время ходила за благословением на постриг к иерею Александру Баданину (местночтимый вологодский святой, прославлен в чине праведных). Но отец Александр не дал ей благословения на постриг, сказав, что скоро монастырей не будет, и спасаться будет нелегко. Три родных сестры Поликсении — Анна, Любовь и Параскева — были насельницами Свято-Духова монастыря в Вологде. О том, почему Поликсения выбрала Ферапонтов монастырь, она сама пишет: "Как туда ушла. По воле Божией, мне всё снилось во сне. Не знала я, где такой монастырь. Когда сошли, сразу узнала, подумала: вот моё место. Батюшко сказал: вот как спасаются — ходят в платочках, и ты будешь носить. Я заплакала. Не ты одна, не плачь, все будут носить". Хотя в послужном списке нет известий, что Поликсения Соцкова — рясофорная послушница, но она пишет "одели лисофор". Умерла она 92-х лет в 1975 году.

Ферапонтовская письмоводительница Александра Яковлевна Самойлова, 1881 года рождения, "дочь Охтенского мещанина", 14-ти лет поступила в Леушинский монастырь. Образование она получила в Петербургской Патриотической школе. Одной из первых перешла в Ферапонтовскую обитель. В описи церковного имущества, датированной 18 января 1919 года, стоит ее подпись как временно исполняющей обязанности настоятельницы³⁴ (до перевода игумении Мартинианы), хотя по документам она не была ни монахиней, ни рясофорной послушницей, а числилась проживающей по паспорту. С закрытием монастыря она осталась в Слободе Ферапонтовской, ее приютила в своей старой избушке Л.И. Бурова. С арестом ферапонтовского священника Михаила Цветаева она перебралась в местечко Сорово, неподалеку от Нило-Сорской пустыни, где служил епископ Кирилловский Тихон (Тихомиров), заступивший на кафедру в 1920 г. после расстрелянного епископа Варсонофия. Александра Яковлевна работала тогда учительницей ликбеза, что избавило ее от лишения избирательных прав, а значит, ареста; потом кормилась тем, что держала пасеку. Упокоил ее при своем храме протоиерей Валентин Парамонов около 1960 г., когда служил в г.Егорьевске.

Монахиня Нина (в схиме Ферапонта) — родная старшая сестра игумении Серафимы — после закрытия монастыря была старостой Вознесенской церкви в Кириллове (по приделу именуемой церковью Иоанна Воина). Неподалеку от церкви она была похоронена на городском кладбище. Был у сестер Сулимовых еще старший брат, который тоже незадолго до кончины принял монашество. В послужном списке Кирилло-Белозерского монастыря за 1918 г.³⁵ содержится запись о том, что Евгений Николаевич Сулимов, овдовев, поступил в обитель в 1917 г., а 4 мая 1918 г. принял постриг с именем Евфимия. Ему тогда исполнилось 67 лет. Через 4 месяца была расстреляна его младшая сестра игумения Серафима. Монах Евфимий, вероятно, ненадолго ее пережил.

Последней из насельниц Ферапонтова монастыря ушла из земной жизни послушница Александра Андриановна Арлакова, 1894 года рождения. Она пережила всех сестер и почила в Белозерске на 101 году от рождения. В 1914 г. уроженка Кадниковского уезда деревни Малаховской Верхо-Раменской волости Александра Арлакова 20 лет пришла в обитель.³⁶ После изгнания из монастыря оставшихся насельниц в 1929 г. начались скитания послушницы Александры. Её арестовывали и отпускали, несколько раз она умирала от голода, но чудом выжила. До 95-ти лет она была певчей в Белозерске, тогда некому было петь в храме. Автору посчастливилось близко знать мать Александру в течение 10-ти лет³⁷. Она дожила до открытия прихода в стенах древней Ферапонтовской обители, несколько раз приезжала туда на богослужения. Преставилась в 1994 году, оставив светлую память по себе и по той обители, которая ей так дорога.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹  Стрельникова Е. Новомученики и исповедники белозерские. Монастыри Кирилловского уезда в ХХ веке. – К свету № 15. Край Кирилла Белозерского. — М.: Родник, 1997. — С. 121 – 171.

²..РГАДА. Ф.1441, оп.3, дд. 2484 (1905 г.), 2502 (1906 г.), 2516 (1907 г.), 2528 (1908 г.), 2532 (1909 г.), 2541 (1910 г.), 2551 (1911 г.), 2560 (1912 г.), 2569 (1913 г.); ГАНО. Ф.481, оп.1, д.770 (1918 г.).

³   Таисия (Солопова) игумения. Сказание о древнем Ферапонтове Богородице-Рождественском монастыре, бывшем в упразднении более ста лет, ныне снова восстановленном. – Кириллов, 1909.

⁴   Рукопись. Архив автора.

⁵   ГАНО. Ф.481, оп.1, д.770, л. 17об—18.

⁶   Там же, л. 26об—27

⁷   Ленинградский мартиролог. 1937 — 1938. Книга памяти жертв политических репрессий. Т.2. Октябрь 1937. — СПб., 1996. — С. 42.

⁸   РГАДА. Ф.1441, оп.3, д.2484, л. 22об — 23.

⁹   Там же, д.2502, л. 24об — 25.

¹⁰  Там же, д.2528.

¹¹  Там же, д.2569, л. 24об — 25.

¹²  Там же, л. 26об — 27.

¹³  Там же, л. 25об — 26.

¹⁴  ГАНО. Ф.481, оп.1, д.770, л. 13об — 14.

¹⁵  ГАВО. Ф.1129, оп.1, д.2, л. 29об — 30.

¹⁶  ГАВО. Ф.798, оп.3, д.87, л. 7.

¹⁷  ГАВО. Ф.1067, оп.1, д.527, л. 1об — 2.

¹⁸  ГАВО. Ф.1129, оп.1, д.2.

¹⁹  РГАДА. Ф.1441, оп.3, д.2569, л. 21об — 22.

²⁰  ГАНО. Ф.481, оп.1, д.63, л. 10. Акт об избрании настоятельницы Ферапонтова монастыря. 1918 г.

²¹  ГАНО. Ф 480, оп.1, д.4976, лл. 1 — 8.

²²  Там же, л. 2.

²³  Там же, л. 8об.

²⁴  ГАРФ. Ф.550, оп.1, д.117, лл. 3 — 9.

²⁵  КБИАХМЗ ОПИ. Ф.1, ед.хр.435, л. 14.

²⁶  Архив УФСБ ВО. Дело № П—11823, л. 39, 79.

²⁷  Ленинградский мартиролог. Т.2. — СПб., 1996. — С. 129.

²⁸  Архив УФСБ ВО. Дело № П—14648, л. 131.

²⁹  Архив УФСБ ВО. Дело № 8267 — из справки священника о.Алексия Бриленкова, члена Комиссии по канонизации при Вологодском Епархиальном управлении.

³⁰  РГАДА. Ф.1441, оп.3, д.2484, л. 24об — 25.

³¹  ГАВО. Ф.1129, оп.1, д.2, л. 9об — 10.

³²  Архив УФСБ ВО. Дело № 8267 — из справки священника о.Алексия Бриленкова.

³³  Письмо племянницы — Антонины Соцковой из пос. Молочное. Архив автора.

³⁴  ГАВО. Ф.798, оп.3, д.6, л. 37.

³⁵  ГАНО. Ф.481, оп.1, д.772.

³⁶  ГАНО. Ф.481, оп.1, д.770, л. 25об — 26.

³⁷  Подробно об Александре Арлаковой опубликовано нами в статье: Стрельникова Е. Новомученики и исповедники белозерские. Монастыри Кирилловского уезда в ХХ веке. – К свету № 15. Край Кирилла Белозерского. — М.: Родник, 1997. — С. 155 – 159.